К марту девяносто пятого скрутили

К марту девяносто пятого скрутили головные боли. Жоркин знакомый терапевт посоветовал сократить рабочее время до двенадцати часов и завязать с алкоголем. Я послушался, но боли не прекратились. Экстремально скрутило четвертого марта. В пять утра полез на стену от ощущения, будто череп сунули в слесарные тиски и проверяют на механопрочность. Далеко не залез.

Бродил по квартире в поисках места, где бы прилечь, присесть, притулиться. Последствиями корпоратива такое быть не могло: кроме сока с минералкой ничего накануне не потреблял.

Едва дождавшись Карабаса, указал мчать не в офис, а к терапевту в Романов переулок*. Как потом скажет Жорик, смена маршрута меня спасла. На поездку потратил десять минут вместо стандартных двадцати.

Как только машина остановилась, я потянул дверную ручку и увидел себя со стороны, с высоты птичьего полета: тротуар с бегемотообразным «Мерседесом», взрыв из-под багажника, проем двери, откуда вылетаю я, машу руками, влетаю в продуктовый ларек.

Темнота!

...

Очнулся в больнице, второй раз за год.

Говорить не мог. Шевелиться не мог. Ничего не мог.

Я не чувствовал себя. Видел Жорика в пелене, улавливал обрывки слов про обуявший испуг… про сто сорок по Москве… уф, обошлось… скажи спасибо, что живой*!

Так же внезапно, как появился, Жорик исчез с извинением, что рухнул «Торговый дом Эрлан*», есть возможность поживиться, медлить нельзя!

Я, забинтованный на манер мумии, о делах не думал. Меня интересовал смысл происшедшего. Мерещилось, что жизнь не определена Жориком и его хозяином. Они указывают направление, а я принимаю решение: в какую сторону двигаться, с какой скоростью, с каким упорством, к какой цели, к…

...додумать не получилось. Накрыло приступом боли. Попытался закричать, не получилось. Стонать? Зубами скрежетать?

Я потерял сознание.

Валяясь в больничке, грузился думами о былом. Полтора года назад я принял решение рискнуть, как далекие бугурусланские пацаны, не засцавшие пойти на успех. Следовало подвести итог.

Соображалка скрипела медленно. Чтобы прийти к знаменателю, следовало поставить плюсы и минусы в листок достижений и лишений. Ни один минус не придумал и ни один плюс. Стало ясно: время трачено впустую. Я по-прежнему не знал, чего хочу, и по-прежнему не получил то, о чем мечтал. Начал обдумывать разницу между «хотеть» и «мечтать».

Разница определенно существовала, интуитивно ощущалась, но словесному описанию не поддавалась. Единственное знал точно: в бизнесе просто так ничего не бывает. Первое покушение раскрылось банально.

Геннадий, слоняясь по Хрякинскому складу, придумал элегантную бизнес-модель: сдавать складской алкоголь на реализацию деловым пацанам, с которыми учился в школе. Сдавал чуть дороже прайс-листа, но с отсрочкой платежа на месяц. На тот момент в «Проме» отсрочек не было. Дело у Геннадия пошло. Просто поперло, ровно до тех пор, пока Генкины одноклассники не смогли расплатиться за взятое на реализацию: то ли в казино просрали барыш, то ли на блядей спустили. Вопрос решили по-простому, по-пацански: кредитора на нож, хабар на вывоз.

С моей подачи начались бандитские разборки: Чича вынес склад балбесов, зарезавших Генку. Крышей склада оказалась подольская ОПГ, изумленная чичиным выносом. В качестве компенсации бандиты потребовали от Чичи передать «Прому» в окормление, иначе будет нехорошо.

Чича не переваривал на дух всю подольскую группировку, называл спортсменами с мышцей вместо мозгов. Угрозам не внимал и показательно вынес склад с йогуртами, находившийся под крышей подольских.

Подольские в продолжение переговоров с Чичей показательно расстреляли двигатель моего «Торуса» и лобовое окно со стороны пассажира. Тут я совершил глупость, инстинктивно упав на пассажирское сиденье. Получил три пули в левые ключицу, плечо и в предплечье, пока падал. Но это не важно. Важно, что кто-то из нашего офиса был с Геной в сговоре и вносил деньги в кассу за проданный алкоголь, чтобы оформить продажу. Кто?

Тем временем бандитский сериал «Чича против подольских» завершился. Чиче забили стрелку, там случилась стрельба с десятком трупов и брошенными оружиями, в том числе с автоматом, из которого решетили «Торус». Один из подольских трупов менты записали в негодяя, покушавшегося на меня месяцем ранее. Наличие мертвого тела и при нем ствола, прошедшего баллистическую экспертизу, закрыло дело о покушении. Претензии подольских на участие в делах «Промы» тоже испарились.

Со вторым покушением, нынешним, оказалось еще проще. Безобразничал Калкин, потерявший в России бизнес и отметивший отъезд в Роттердам фейерверком! Тут я претензий не имел, взрывали меня по делу.