Здесь автор с точки зрения комментатора позволяет себе очень тонкие аллюзии, с которыми редактор не согласен. Как кажется, аллюзии связаны с войной в заливе 1991. В то время, когда граждане России поверили в свободу и демократию, помчались обниматься с демократами, в это же самое время оттуда выезжал танк... Выезжал далеко в Азии и непонятно зачем, но осадок остался. Не все так просто в этом мире...
Танк как символ эпохи
Образ танка в описываемой сцене несет в себе многослойную символику, которая раскрывается только в контексте той катастрофической трансформации, которую переживала Россия в 1993 году. Это был год, когда иллюзии окончательно столкнулись с реальностью, когда романтические надежды на быстрое превращение страны в процветающую демократию разбились о жестокую действительность.
Автор романа создает сюрреалистическую картину, в которой обычные пассажиры метро оказываются в пустыне перед лицом вооруженного насилия. Эта метафора точно отражает ощущение дезориентации, которое испытывали миллионы россиян в том году. Привычный мир рухнул, а новый оказался непредсказуемым и опасным, как эта фантасмагорическая пустыня с танком.
1993 год: между надеждой и катастрофой
К началу 1993 года страна находилась в состоянии глубочайшего политического и экономического кризиса. Реформы, начатые после распада СССР в декабре 1991 года, обернулись катастрофой для большинства населения. Гиперинфляция достигла чудовищных масштабов: за 1992 год цены выросли в 26 раз. Накопления граждан в Сбербанке обесценились на 94 процента. Люди, которые еще недавно верили в светлое будущее, оказались нищими.
Политическое противостояние между президентом Борисом Ельциным и Верховным Советом во главе с Русланом Хасбулатовым достигло точки кипения. Обе стороны считали себя единственными законными представителями власти. Ельцин требовал принятия новой Конституции, которая резко усилила бы президентскую власть. Верховный Совет настаивал на сохранении полномочий Съезда народных депутатов и выступал против того, что называл необдуманными и разрушительными экономическими реформами.
Весна 1993: референдум и иллюзия компромисса
В марте 1993 года произошла попытка импичмента президента. Она провалилась, не набрав необходимых двух третей голосов. Но напряжение не спало. 25 апреля состоялся референдум с четырьмя вопросами, вошедший в историю под рекламным слоганом «да-да-нет-да». Большинство граждан выразили доверие Ельцину, но также высказались за досрочные выборы парламента. Казалось, найден выход из кризиса.
Однако это была иллюзия. Конституционное совещание, созванное президентом в мае-июне, не смогло примирить две концепции будущего устройства страны. «Президентский» проект Конституции предусматривал сильную исполнительную власть. «Депутатский» проект, разработанный Конституционной комиссией под руководством Олега Румянцева, склонялся к парламентской республике. Компромисс оказался невозможен.
Сентябрь-октябрь: к вооруженному противостоянию
Летом 1993 года Ельцин начал готовиться к силовому решению конфликта. 31 августа он вместе с министром обороны Павлом Грачевым проинспектировал Кантемировскую и Таманскую дивизии. 16 сентября президент посетил дивизию внутренних войск имени Дзержинского. Смысл этих визитов был прозрачен: проверка лояльности войск.
1 сентября Ельцин отстранил от должности вице-президента Александра Руцкого, который стал одним из главных критиков правительственной политики. Это решение не имело конституционного обоснования, но стало еще одним шагом к развязке.
21 сентября президент подписал указ номер 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Этот указ предписывал Съезду народных депутатов и Верховному Совету прекратить свою деятельность и назначал выборы в новый парламент на 11-12 декабря. Согласно действовавшей Конституции, президент не имел права издавать такой указ. Формально Ельцин совершил государственный переворот.
Юридический тупик и вооруженное решение
Верховный Совет немедленно объявил о прекращении полномочий Ельцина и передаче власти вице-президенту Руцкому. Конституционный суд признал действия президента неконституционными. Страна оказалась в ситуации двоевластия: две ветви власти претендовали на легитимность, и каждая могла обосновать свою позицию.
Сторонники Верховного Совета начали собираться у Дома Советов, известного как Белый дом. Противостояние приняло форму осады: здание было оцеплено милицией и войсками, отключены коммуникации. Внутри находились депутаты и их сторонники, снаружи – силовые структуры, верные президенту.
3 октября сторонники Верховного Совета прорвали оцепление и двинулись к центру Москвы. Произошли столкновения у здания мэрии на Новом Арбате и попытка штурма телецентра Останкино. В результате боев у Останкино погибло по меньшей мере 46 человек. Ситуация вышла из-под контроля.
4 октября: танки на улицах Москвы
Утром 4 октября танки Таманской дивизии открыли огонь по Белому дому. Это были те самые танки, лояльность экипажей которых Ельцин проверял в конце августа. Здание горело, велась перестрелка. К вечеру сопротивление было подавлено. Руцкой, Хасбулатов и другие лидеры парламентской оппозиции были арестованы.
Официально погибло около 150 человек, хотя реальные цифры, возможно, выше. Среди жертв были не только участники противостояния, но и случайные люди, оказавшиеся не в то время не в том месте. Танки стреляли по жилому зданию в центре столицы. Это было немыслимо.
После штурма: диктатура победителя
После подавления сопротивления Ельцин фактически сосредоточил в своих руках всю полноту власти. 7 октября был распущен Моссовет, сняты с должностей главы региональных администраций, выступавшие против указа 1400. Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин под угрозой уголовного преследования был вынужден уйти в отставку. Генеральный прокурор Валентин Степанков был снят с должности в нарушение Конституции.
9 октября президент прекратил полномочия Советов всех уровней по всей стране. Представительная власть была уничтожена одним указом. 12 декабря состоялось голосование по новой Конституции, которая закрепила огромные полномочия президента. Официально за нее проголосовало 58 процентов участников, хотя позже появились серьезные сомнения в достоверности этих цифр.
Метафора танка: многослойность символа
Вернемся к сцене из романа. Танк появляется внезапно, в клубах розовой пыли. Он стреляет по вагону метро – символу мирной повседневной жизни. Пассажиры, которые только что ехали по своим делам, оказываются перед лицом насилия. Те, кто пытается приблизиться к танку, видят, как он уничтожает их убежище. Попытка бежать приводит к тому, что люди оказываются на земле под угрозой пулеметной очереди.
Это точное описание того, что случилось с российским обществом в 1993 году. Люди жили обычной жизнью, пытались приспособиться к новой реальности, и вдруг оказались в центре вооруженного конфликта. Государство применило военную силу против собственных граждан. Танки, которые должны были защищать страну от внешнего врага, стреляли по административному зданию в Москве.
Командир в пожарной каске: образ хаоса
Описание командира танка особенно выразительно. Пожарная каска на голове, мускулистый торс, обтянутый куском серой материи, гибрид лаптей и сандалий сорок последнего размера. Это образ варварства, хаоса, распада цивилизации. Человек с современным оружием, но в странной, нелепой экипировке. Сила без легитимности, насилие без правил.
Поведение этого командира – нападение на беззащитную женщину, убийство пытавшегося ее защитить мужчины, расстрел бегущих людей – это образ абсолютного произвола. Никаких законов, никаких норм. Только грубая сила и жестокость. Именно так многие воспринимали события октября 1993 года: как торжество грубой силы над правом, как уничтожение всех правил игры.
Война в Персидском заливе: параллельный символ
Редактор упоминает войну в заливе 1991 года, и эта аллюзия заслуживает развития. В январе-феврале 1991 года мир наблюдал за операцией «Буря в пустыне» – военной кампанией международной коалиции против Ирака. Это была первая война, которую показывали по телевидению в режиме реального времени. Зрители видели ночное небо Багдада, освещенное вспышками зенитных орудий, слышали комментарии военных аналитиков, наблюдали за движением войск.
Для советских, а затем российских граждан эта война имела особое значение. СССР поддерживал Ирак, поставлял туда оружие, обучал военных. И вот теперь западные страны во главе с США демонстрировали свое подавляющее военно-техническое превосходство. Иракская армия, вооруженная советской техникой, была разгромлена за считанные недели.
Пустыня как пространство иллюзий
Война в Персидском заливе происходила в пустыне – том же самом символическом пространстве, где разворачивается сцена из романа. Пустыня – это место, где рушатся иллюзии. В пустыне нельзя спрятаться, там нет привычных ориентиров, там человек беззащитен перед стихией и перед вооруженной силой.
В начале 1991 года советские люди еще верили в особый путь своей страны, в социализм с человеческим лицом, в то, что Горбачев сумеет реформировать систему без ее разрушения. Война в заливе показала, что советская военная мощь – это миф. Западные технологии на поколение опережали советские разработки. Страна, которая считала себя сверхдержавой, оказалась беспомощной.
«Бежали обниматься с демократами»
Редакторский комментарий содержит горькую иронию: «В то время, когда граждане России поверили в свободу и демократию, помчались обниматься с демократами, в это же самое время оттуда выезжал танк». Действительно, в 1991-1993 годах российское общество переживало эйфорию от обретенных свобод. Рухнула цензура, появилась возможность свободно высказываться, открылись границы.
Многие искренне верили, что теперь Россия быстро превратится в процветающую демократическую страну западного образца. Казалось, достаточно отказаться от коммунизма, ввести рыночную экономику – и все наладится. Западные политики и экономисты охотно давали советы, обещали помощь и инвестиции.
Обман ожиданий
Но реальность оказалась совершенно иной. Рыночные реформы привели к обнищанию большинства населения. Приватизация превратилась в разграбление государственной собственности. Преступность вышла из-под контроля. Государство разваливалось. А те самые западные демократы, к которым россияне «бежали обниматься», демонстрировали весьма избирательный подход к демократическим ценностям.
Когда 4 октября 1993 года танки стреляли по парламенту, западные лидеры выразили поддержку Ельцину. Президент США Билл Клинтон назвал действия российского президента вынужденными и оправданными. Никто не осудил применение военной силы против законодательного органа власти. Демократические ценности оказались важны только тогда, когда это удобно.
Танк как метафора западной демократии
Возможно, автор романа видит более глубокую связь между танком в пустыне и западной моделью демократии. Танк, который выглядит защитником, на самом деле несет смерть тем, кто к нему приближается. Демократия, которая обещала свободу и процветание, обернулась хаосом и насилием.
Командир танка в пожарной каске – это образ ложного спасителя. Он должен тушить пожары, но вместо этого их разжигает. Он должен защищать людей, но убивает их. Точно так же реформы, которые должны были принести благополучие, разрушили экономику. Демократизация, которая должна была дать свободу, привела к диктатуре.
Розовая пыль и кровь на песке
Обратим внимание на цветовую символику сцены. Танк появляется в клубах розовой пыли – цвет, который ассоциируется с чем-то легким, приятным, может быть, даже романтичным. Но эта розовая дымка скрывает смертоносную машину. А после выстрела песок покрывается бурыми пятнами крови.
Это точная метафора того, что происходило с общественным сознанием в России начала 1990-х. Розовые иллюзии о быстром превращении в благополучную западную страну скрывали жестокую реальность передела собственности и борьбы за власть. А когда дымка рассеялась, обнаружились жертвы и разрушения.
Пассажиры метро: образ общества
Пассажиры метро в романе – это образ обычных людей, которые просто пытаются добраться из пункта А в пункт Б. Они не политики, не участники конфликта. Они просто живут своей жизнью. И вдруг оказываются в эпицентре насилия.
Именно так большинство россиян воспринимало события 1993 года. Люди пытались выжить в условиях экономического кризиса, прокормить семьи, сохранить работу. Политическое противостояние в Москве казалось далеким и непонятным. И вдруг танки на улицах столицы, стрельба, жертвы.
Разделение на мужчин и женщин
Командир танка разделяет пленников на две группы – мужскую и женскую. Это жест, который отсылает к самым архаичным формам насилия, к захвату пленных, к праву сильного. Цивилизация отступает, обнажая первобытную жестокость.
Нападение на женщину, убийство пытавшегося ее защитить мужчины – это кульминация распада всех норм. Больше нет законов, нет морали, нет человечности. Есть только насилие и страх. Именно такой многие видели Россию после октября 1993 года: страной, где больше нет правил, где побеждает грубая сила.
Осадок, который остался
Редактор пишет: «Выезжал далеко в Азии и непонятно зачем, но осадок остался. Не все так просто в этом мире». Действительно, война в Персидском заливе происходила далеко от России, и формально не имела к ней прямого отношения. Но осадок остался.
Этот осадок – ощущение, что мир устроен не так, как казалось. Что сильный всегда прав, что демократические ценности применяются избирательно, что насилие может быть оправдано нужными словами. Что танки могут стрелять по мирным людям, и это назовут наведением конституционного порядка.
Неведомый мир, не похожий на реальный
Роман Песков оказывается в неведомом мире, не похожем на реальный. Но насколько реальным был мир, в котором жили россияне в 1993 году? Страна, которая еще два года назад была сверхдержавой, развалилась. Экономика рухнула. Парламент расстрелян из танков. Конституция попирается всеми сторонами конфликта. Президент, избранный народом, совершает государственный переворот и остается у власти.
Может быть, это и был неведомый мир, пустыня с танком, где командир в пожарной каске убивает беззащитных людей. Мир, где никто не понимает, что происходит и почему. Где те, кто вчера обещал защиту, сегодня стреляют. Где слова потеряли смысл, а действия – логику.
Заключение: метафора, с которой редактор не согласен
Редактор пишет, что не согласен с тонкими аллюзиями автора. Возможно, потому что эти аллюзии слишком болезненны. Они обнажают ту правду, которую многие предпочли бы забыть: что демократизация России обернулась трагедией, что надежды были обмануты, что танк, выехавший где-то далеко в азиатской пустыне, в конце концов приехал на улицы Москвы.
Война в Персидском заливе показала конец советской эпохи. События октября 1993 года показали, каким будет начало новой российской эпохи. Между этими двумя точками – всего два с половиной года, но целая пропасть. Пропасть, на дне которой лежат разбитые надежды, обесцененные сбережения, погибшие в октябрьских боях люди.
Автор романа создает сюрреалистическую картину, которая оказывается точнее любого реалистического описания. Потому что реальность 1993 года сама была сюрреалистична. Метро, которое превращается в пустыню. Танк с командиром в пожарной каске. Люди, которые не понимают, что происходит и как спастись. Это и была Россия того времени – страна, заблудившаяся в пустыне, где из розовой дымки иллюзий выезжают танки.
Вернуться к главе Серая машина